Лицо его при этом ясно говорило, зачем он вернется. Я дрожащими руками достала специальную красивую рубашечку, которая, еще до знакомства с Андрюшей, но как бы в предвидение его, была мною приготовлена. Тут он постучал. Вошел, запер дверь. Тут же принялся целовать меня.
— Погоди, — сказала я. — Хочу одеть одну красивую вещь.
Я отправилась в ванную. Надела рубашечку. Тут вошел он. Снова принялся меня обнимать, отчего рубашечка почти соскользнула с моего тела. Он поднял меня на руки. Это был один из тех немногих случаев, когда на руках у мужчины я чувствовала себя действительно невесомой. Андрюша был силен, высок. Отнес меня в комнату.
Уложил на постель. Мы принялись целоваться. Я теряла сознание от его неописуемой красоты, которая была во всем — красивым, бархатным, шелковистым было его прикосновение, его фантастический запах. Гипнотически красивым было его лицо, тело будто бы светилось, от звука голоса разрывалось сердце. Поздно ночью он, наконец, ушел, и я, совершенно обессилев от впечатлений, уснула мертвым сном.
Все сколь-нибудь понимающие в жизни люди знают, что самое трудное время — это утро. Вот, произошло нечто. Что же дальше? Как участникам событий смотреть друг другу в глаза? Что говорить? Будет ли продолжение или момент так и останется моментом и его не стоит подпускать к своей обычной жизни? Для себя я отвечаю на этот вопрос так: все зависит от мужчины. Какую линию поведения он выберет, ту и подхвачу. Окажет внимание — улыбнусь. Скажет: «Ничего особенного не произошло» — поддакну (независимо оттого, что чувствую). Поцелует — отвечу поцелуем.
Вечером Андрюша появился в кафе, увидел меня, кивнул издалека. Я улыбнулась ему. Подошел он ко мне лишь пару дней спустя, когда я была не одна. Сидя за столиком, мы говорили о каких-то посторонних вещах. Андрюша обращался ко мне мило, вежливо, как и обычно. Я поддакивала, хотя сердце сжималось. Но! Я не накручивала себя — ни после знакомства, ни после ночи — ни на что экстраординарное. Я не мечтала о нем, не планировала (по-моему, с любовью вообще этого делать не стоит). Не репетировала разговоров, которые должны произойти, и мероприятий, которые мы должны проделать вместе. Я и ночь ту не планировала. Она просто произошла. Через некоторое время сложилось так, что несколько человек должны были провести ночь в квартире общего друга.
Должны, впрочем, громко сказано. Просто он уезжал и попросил нас постеречь квартиру. Хороший повод для... чего угодно. Желающих постеречь оказалось четверо. Я, моя подруга Лена, Андрюша и крупный, толстый парень Коля. Изменчивость моей памяти в тонких обстоятельствах этого дела — кто позаботился о составе компании, кого именно отъезжающий попросил сторожить — очень понятна.
Я была как сомнамбула и по-прежнему видела только Андрюшу и тот факт, что мы с ним ночью будем в одной квартире. Так и сейчас я вижу, как он открывает ее ключом, повернув голову, улыбается мне. Вижу даже, во что он одет: на нем курточка-«кенгуру». Дальше — тоже непонятно как — оказывается, что Андрюша и Лена — вдвоем в спальне. Причем я совершенно не понимаю, зачем. И как-то, словно сквозь сон, я, наконец, понимаю, что вроде бы они занимаются любовью. Я же сижу в другой комнате у проигрывателя, на кресле. А Коля, кажется, спит. Зачем и почему Лена и Андрюша в спальне, хотя здесь я? Я этого не понимаю всю ночь. Так и сижу, и курю.
Продолжение следует...
